История изучения народов Башкортостана
Первые письм. упоминания о терр. Башкортостана и народах, населявших её, принадлежат греческим путешественникам. Сведения об аримаспах, аргиппеях, иирках содержатся в работах Аристея Проконесского (7 в. до н.э.), Геродота (5 в. до н.э.), Псевдо‑Гиппократа (5 в. до н.э.), Диодора Сицилийского (1 в. до н.э.) и др. Наиболее ранние сведения о хозяйстве (см. Кочевничество), обычаях народов Башкортостана освещены в трудах средневековых вост. авторов Балхи, Ибн Русты, Ибн Фадлана, Идриси, Масуди, Махмуда Кашгари, Саллама Тарджемана и западноевроп. путешественников Плано Карпини, В.Рубрука, Юлиана и др. В ходе академических экспедиций (1768–74), организованных Геогр. департаментом Академии наук и художеств (г.Санкт‑Петербург), на терр. Башкортостана впервые был осуществлён сбор этногр. материала. В работах участников экспедиций И.И.Георги, И.И.Лепёхина, П.С.Палласа, И.П.Фалька и др. описаны социально‑экон. аспекты жизни (этнич. состав, быт, культура, обычаи, хозяйство) башкир, марийцев, русских, татар, удмуртов, чувашей и др. народов края. Сведения о происхождении, истории, хозяйстве, быте, расселении башкир, калмыков, казахов, русских и др. народов рассмотрел П.И.Рычков в трудах “История Оренбургская по учреждению Оренбургской губернии” (1759), “Топография Оренбургской, то есть обстоятельное описание Оренбургской губернии” (1762). Н.С.Попов в одном из разделов первого обобщающего исследования по истории и этнографии народов Урала “Хозяйственное описание Пермской губернии..." (1804) описал особенности хозяйства, быта, жилища, костюма, кухни и религиозных верований пермских башкир.
Историю рос. этнографии (см. Этнология) начинают с 40‑х гг. 19 в. когда в составе Рус. геогр. общества был создан Этногр. отдел и была принята программа, в соответствии с к‑рой начался сбор этногр., демограф. и антрополог. материала в ходе академ. экспедиций. Сведения по этнографии башкир описаны в статье члена Рус. геогр. общества П.И.Небольсина в ж.“Отечественные записки" (№11, 1850), в к‑рой приводятся данные по количеству юрт и числ. башкир по кантонам, описываются различные типы поселений и жилищ оседлых и кочевых башкир, традиции питания, одежда, развлечения и др.
Краткие описания народов содержались в экономико‑статистич., геогр., санитарно‑гигиенич. обзорах губерний и уездов. В Уфе была издана работа В.М.Черемшанского “Описание Оренбургской губернии в хозяйственно‑статистическом, этнографическом и промышленном отношениях” (1859), подготовленная по конкурсной программе Министерства гос. имуществ. Автор, рассматривая историю губернии, прежде всего стремится отразить состояние и самобытность хозяйства и культуры каждого из народа, пишет о культ. заимствованиях в земледельч. практике, ремёслах, организации усадеб и устройстве домов. Изучен также быт, хозяйство и культура башкир, русских, татар, чувашей, марийцев, мордвы и удмуртов.
Собранные материалы В.И.Даля по фольклору, этнографии башкир, казахов, русских и др. народов легли в основу произведений “Охота на волков” (30‑е гг.), “Башкирская русалка” (переложение эпоса “Заятуляк менэн Хыухылу”; 1843), “Майна” (1846), “Обмиранье” (1861), “Башкиры. Этнографический очерк, описание башкирцев и их образа жизни” (1862) и др. В статье В.И.Даля “Нечто о кумызе” (1843) описан процесс изготовления кумыса и его целебные свойства. Его “Толковый словарь живого великорусского языка” (в 4 т., 1863—66) стал важным этапом в развитии лексикографии и лексикологии рус. языка. Основу словаря составила лексика устной и письм. лит. речи 19 в. и нар. языка с областными видоизменениями. В нём широко представлена лексика русских Юж. Урала и заимствования из тюрк. языков. Этнография и история башкир, казахов и др. народов освещены в труде востоковеда В.В.Вельяминова‑Зернова “Исторические известия о киргиз‑кайсаках и сношениях России с Средней Азиею со времён кончины Абул‑Хайр хана (1748—1765) ” (в 2 т.; 1853—1855).
Материалы по этнографии и фольклору башкир, казахов, русских, татар и др. народов опубликованы в трудах Р.Г.Игнатьева “Сказания, сказки и песни, сохранившиеся в рукописях татарской письменности и в устных пересказах у инородцев-магометан Оренбургского края //Записки Оренб. отдела Имп. Рус. геогр. общества” (выпуск 3, 1875); “Памятники доисторических древностей Уфимской губернии //Справочная книжка Уфим. губернии” (1883) и др. М.В.Лоссиевским были рассмотрены легенды, сказания, песни, предания башкир, к‑рые опубликованы в газ. “Оренбургский листок": в 1876 (№24) — “Башкирская легенда о месяце" (описание сказания башкир о луне), в 1881 — “Из неизданных арабских и татарских хроник" (включает “Шежере племени юрматы").
В кон. 19 в. истории народов Башкортостана посвятили свои труды А.Е.Алекторов “История Оренбургской губернии” (1883), в к‑ром отражена история и этнография башкир и казахов, в работе В.Н.Витевского “И.И.Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 года” (выпуск 1—5, 1889—97) содержится большой фактич. материал по этносоциальному составу населения. В 1889 по заданию Антропологич. отдела Имп. общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском ун‑те среди юж. башкир работал П.С.Назаров. Автор сумел составить всестороннюю характеристику башкир. Подчёркивал своеобразие жен. костюма в верховьях р.Сакмары, указывал на сходство одежды башкир с казахами и татарами. Д.П.Никольский в книге “Башкиры: этнографическое и санитарно‑антропологическое исследование" (1899) дал описание антропологич. особенностей степных и горных башкир, их жилищ, традиц. интерьера, одежды, кухни, хозяйства, обрядов, праздников. В труде Н.В.Ремезова “Очерки из жизни дикой Башкирии” (книги 1—3; 1887—1900) отражены социальная структура и хозяйство башкир. Проблемы этногенеза тюрк. народов описаны в книге Н.А.Аристова “Заметки об этническом составе тюркских племён и народностей и сведения об их численности” (1897), в к‑рой он также рассмотрел этнонимику и родоплеменную организацию башкир. Вклад в развитие этнографии музыкальной, фольклористики народов РСФСР внёс С.Г.Рыбаков. В экспедициях по Башкортостану и др. регионам Урало‑Поволжья им собраны произведения нар. музыкального творчества башкир, татар, тептярей и нагайбаков опубликованных в сборнике “Музыка и песни уральских мусульман с очерком их быта” (1897).
Новый этап в изучении быта и культуры народов Башкортостана пришелся на первые два десятилетия 20 в. В 1905—07 и 1912 в ходе этнографических экспедиций, организованных Этногр. отделом Рус. музея, С.И.Руденко в Пермской, Оренб. и Уфим. губ. собирал этногр. и антрополог. материалы среди башкир. Им собрано более 1 тыс. предметов и фотографий, пополнивших коллекции музея. На основе материалов экспедиций была издана работа, состоящая из 2 частей. В части 1 (Физический тип башкир //Записки Имп. Рус. геогр. общества. Т.43. Вып.1. Петроград, 1916) изложена этнич. история башкир. В части 2 (Быт башкир //Записки Рус. геогр. общества. Т.43. Вып.2. Ленинград, 1925) представлена подробная характеристика форм хозяйства, быта, материальной и духовной культуры башкир рубежа 19—20 вв. На основе 2‑й части книги, а также работ, вышедших после 1925, и материалов экспедиции 1952 в Башкортостан Руденко была написана монография “Башкиры: Историко‑этнографические очерки” (Москва—Ленинград, 1955). Многие труды Руденко также посвящены изучению этнографии и традиц. культуры др. народов Урала, Сибири, Алтая, Сев. и Центр. Азии. В трудах В.И.Филоненко “У язычников‑инородцев Уфимской губернии" (1914); “Башкиры" (1915) освещены вопросы истории, этнографии, фольклора и языка башкир, марийцев, удмуртов, чувашей. Особенности земледелия и скотоводства, развитие животноводства, земледельч. орудия труда, нар. знания и приметы о погоде и видах на урожай и др. у башкир, белорусов, латышей, марийцев, русских, татар, украинцев, чувашей, эстонцев изучены А.С.Бежковичем, традиц. жилища, костюм, украшения, верования, система родства и др. виды материальной и духовной культуры финно‑угорских народов (коми, марийцев, мордвы, удмуртов), взаимовлияние и взаимосвязи народов Поволжья и Приуралья — В.Н.Белицер. Диалектология рус. языка, фольклор и этнография вост. славян рассмотрены в трудах Д.К.Зеленина. Вопросам этногенеза и этнич. истории баш. народа посвящены исследования Н.В.Бикбулатова, Р.Г.Кузеева, Н.А.Мажитова, Б.Х.Юлдашбаева, Р.М.Юсупова, Р.З.Янгузина и др. Хозяйство, традиц. промыслы, занятия и ремёсла, системы земледелия, хозяйственно‑культ. типы региона, средства передвижения башкир рассмотрены в работах Кузеева, Бикбулатова М.Г.Муллагулова, Янгузина и др. Баш. костюм, традиц. украшения, декоративно‑прикладное искусство, кухня, жилища, обычаи, праздники, нар. хореография, традиц. интерьер нашли отражение в трудах С.Н.Шитовой, С.А.Авижанской, Л.И.Нагаевой, Э.В.Миграновой и др. Палеоантропология нас. Юж. Урала, антропология и этнология башкир широко освещены в трудах М.С.Акимовой, Юсупова. Вопросы этнологии, теории этноса, этнических процессов, этнической культуры, этнич. истории народов Башкортостана, отражены в работах Кузеева, Р.И.Якупова и др. Этнополитология, этносоциология, этнические процессы, этнолингвистика, этнодемография, этногос. и межэтнические отношения, этнология народов Волго‑Уральского региона освещены в трудах Ф.Г.Сафина, этносоциальные, этнополит. и этноконфессиональные процессы, проблемы местного самоуправления, история, традиц. культура татар, латышей и др. – И.М.Габдрафикова. Этноконфессион. процессы, межконфессион. отношения в Башкортостане, этнокульт. взаимодействие народов Урало‑Поволжья рассмотрены в работах А.Б.Юнусовой. Фольклор и этнография удмуртов (нар. календарь, обряды, обычаи, религиозные верования и т.д.), а также башкир, марийцев, татар Башкортостана исследованы Т.Г.Миннияхметовой. И.Г.Петров в своих трудах рассмотрел историю, традиц. культуру и быт чувашей. Р.Р.Садиковым освещена история и этнография удмуртов, эстонцев и др. финно‑угорских народов Юж. Урала и Приуралья. История, духовная и материальная культура евреев Башкортостана рассмотрены в монографии Э.А.Шкурко “Евреи в Башкортостане: полтора века истории" (2007). Хозяйство, быт, и культура белорусов, марийцев, русских и др. народов края освещены в трудах Шитовой, этнич. история, хозяйство и культура украинцев Башкортостана – В.Я.Бабенко, история, духовная и материальная культура белорусов и латышей – Т.А.Пушкарёвой. В.В.Латыпова в своих работах рассмотрела этапы переселения поляков на Юж. Урал, традиц. и духовную культуру и др. Ф.Г.Галиева исследовала проблемы этнографии и музыкального фольклора восточно‑слав. и тюрк. народов Юж. Урала. Этнич. историю, духовную культуру и традиции марийцев, проживающих на терр. Башкортостана изучает Г.И.Ибулаев, русских и мордвы — А.С.Щербаков. Историю и традиц. культуру казахов, межэтнич. связи — М.Р.Мирхайдарова. Семейно‑брачные отношения, традиц. хозяйство, материальную и духовную культуру башкир (в т.ч. зауральской этнич. группы), мордвы и др. финно‑угорских народов Башкортостана — М.В.Мурзабулатов. Декоративно‑прикладное искусство (вышивка, ткачество, аппликация и др.), традиции и обряды татар, башкир и др. — З.М.Давлетшина. Вопросы этнографии народов Урало‑Поволжья, старообрядчество, визуальная антропология рассмотрены Е.С.Данилко. Традиц. духовной культуре башкир, в частности, доисламским верованиям, культу животных и птиц, культу предков, анимизму, тотемизму, праздникам и обрядам посвящены работы М.Н.Сулеймановой, А.Ф.Илимбетовой. Проблемы истории, историографии, идентичности и межнац. отношения народов РБ, этнография русских Башкортостана освещены в трудах И.В.Кучумова. Расселение, родоплеменная структура, хозяйство башкир степного Заволжья (иргизо‑камеликская этнич. группа), их межэтнич. контакты с уральскими казаками, казахами, калмыками, история ссыльных башкир в Якутии рассмотрены М.М.Маннаповым. Традиц. медицина башкир в сравнительно‑ист. аспекте с др. тюрк. народами, а также баш. фольклор, антропология, ислам — З.И.Минибаевой. Декоративно‑прикладное искусство (вышивка, узорное ткачество, аппликация и др.) башкир; материальная культура (традиц. одежда) русских, марийцев, чувашей и др. рассмотрены в работах Е.Е.Нечвалоды. Семейно‑брачные отношения (родинные, свадебно‑погребальные обряды), традиц. праздники и обычаи башкир изучены Бикбулатовым, Ф.Ф.Фатыховой, ист. этнодемография, семейно‑брачные отношения башкир, социальные и обществ. отношения внутри баш. общины – Г.А.Киньябаевой. История отеч. этнографии, этнич. и ист. география — А.В.Псянчиным. Традиции питания, обряды и обычаи, связанные с нац. кухней башкир, межэтнич. взаимодействие и этнич. идентичность народов Башкортостана на примере изучения деятельности историко‑культурных центров – А.Р.Хабибуллиной.
До революции зарубежная наука почти не интересовалась изучением Башкортостана и её народов, однако была хорошо осведомлена о состоянии их изученности в России. В нач. 19 в. этногр. очерк о башкирах и др. народах Юж. Урала опубликовал в книге “Российская история" (1787) франц. учёный П.‑Ш.Левек. В кон. 19 в. у юго‑вост. башкир побывал франц. путешественник и географ П.Камена д'Альмейда. Он описал быт башкир, их расселение, хозяйство, соционормативные отношения в статье “Российская колонизация Уфимской и Оренбургской губерний" (рус. перевод в сборнике “Башкирия/Башкортостан: пространство, политика, механизмы выживания: по страницам зарубежной историографии”, 2010). Рус. историк Б.Э.Нольде в монографии “История формирования Российской империи" (1952—1953, рус. перевод 2013) описал колонизацию Башкортостана в 16—18 вв., строительство горных заводов в крае. Большое внимание он уделил положению баш. элиты, мерам властей по её нейтрализации и интеграции в состав правящего класса Рос. гос‑ва. В сер. 20 в. складывается основная тематика зарубежной историографии в изучении народов Башкортостана, к‑рая включает в себя историю нахождения в составе Рос. гос‑ва и национально‑освободит. движений, проблемы межнац. отношений. В 30‑е г. 20 в. историю баш. нац. движения исследовал нем. историк Г. фон Менде. В книге “Национальная борьба тюрков России" (1936) кратко изложена история баш. нац. движения, его цели и задачи. Америк. историк Р.Пайпс в труде “Образование Советского Союза: коммунизм и национализм в 1917—1923 гг." (рус. перевод в сборнике “Башкирское национальное движение 1917—20 гг. и А.Валиди: зарубежные исследования”, 1997) подробно рассказал о баш. нац. движении и процессе создания БАССР, негативно оценивая политику советской власти в отношении башкир. Такой подход вызвал резкую критику Пайпса либеральным англ. историком Э.Карром, к‑рый в 1957 выпустил статью “Несколько заметок о Советской Башкирии" (рус. перевод в сборнике “Башкирское национальное движение 1917—20 гг. и А.Валиди: зарубежные исследования”, 1997). По мнению Карра советская политика к башкирам была противоречивой, но в ней было и много положительного — была создана отд. респ., проведена “коренизация" административного аппарата, введено обучение на баш. языке и т.д. Америк. историк рос. происхождения С.А.Зеньковский описал эти события в своей статье “Пантюркизм и ислам в России" (рус. перевод в сборнике “Башкирское национальное движение 1917—20 гг. и А.Валиди: зарубежные исследования”, 1997) и книге “Pan‑Turkism and Islam in Russia" (1960), где основное внимание уделил фактической стороне вопроса. Все эти работы были основаны на опубликованных материалах или личных беседах авторов с А.А.Валидовым. В условиях “железного занавеса" и “холодной войны" у зарубежных исследователей не было возможности использовать архивные источники и приезжать в Башкортостан, участвовать в совместных научных форумах с баш. историками. Вместе с тем Менде, Пайпс, Карр, Зеньковский широко использовали публикации, к‑рые были запрещены в СССР и недоступны советским исследователям и ставили проблемы, к‑рые невозможно было обсуждать отеч. историкам.
Определённый вклад внесли зарубежные исследователи в изучение историографии и источников по истории башкир и др. народов региона. Нем. исследователь Ф.Бергдольт посвятил анализу трудов Валиди своё исследование “Мировоззрение турецкого историка Ахмеда Заки Валиди Тогана на основе его мемуаров" (рус. перевод в сборнике “Башкирское национальное движение 1917—20 гг. и А.Валиди: зарубежные исследования", 1997). Опираясь на труды Валиди и иную лит‑ру, он воссоздал духовный мир баш. сел. интеллигенции рубежа 19—20 вв. Согласно Бергдольту, в семьях баш. сел. интеллигенции большое значение придавалось исламской религии. Немалую роль играли нар. традиции, фольклор, чтение религиозной и научно‑популярной лит‑ры. Автор показывает, что образованные башкиры в нач. 20 в. владели языками (турец., араб., перс.), знали вост. лит‑ру и в культ. отношении были тесно связаны с наследием мусульманского Востока. Вместе с тем, отмечает Бергдольт, баш. сел. интеллигенция того времени не была ортодоксальной, являясь фанатично религиозной, допускала послабления в соблюдении норм ислама. Среди башкир были широко распространены восходящие к традиц. религиозным представлениям схемы устройства мира. В то же время отд. интеллигенты интересовались достижениями европ. науки, выписывали европ. периодические издания и книги. По мнению Бергдольта, у башкир были широко представлены суфийские вероучения. В работе также описаны быт и хоз. занятия (земледелие, скотоводство, промыслы, охота) жителей баш. аула кон. 19 — нач. 20 вв., отношение нас. к христианству и проникавшим в село полит. учениям. Значит. место в своей работе Бергдольт уделяет анализу полит. взглядов Валиди, его роли и месту в национально‑освободит. движениях тюрк. народов России в нач. 20 в. Историографич. анализ этнич. проблем в ист. науке Башкортостана провёл япон. учёный Т.Уяма в статье «От “булгаризма" через “марризм" к националистическим мифам: дискурсы о татарском, чувашском и башкирском этногенезе» (рус. перевод в сборнике “Новая волна в изучении этнополитической истории Волго‑Уральского региона", 2003). Он высоко оценивает труды Р.Г.Кузеева по истории и этнографии баш. народа, к‑рые сочетают данные этнологии, археологии, языкознания и ряда др. дисциплин, отличаются “сбалансированностью" подхода и аргументированностью выводов. Япон. исследователь отмечает, что подход Кузеева к проблеме этногенеза башкир “многогранный и свободный от национализма", “пользуется большим уважением в регионе". Уяма считает, что в области изучения происхождения и ранней истории башкир сейчас наблюдается определённый кризис. Он объясняет его тремя причинами: во‑первых, пока никто не может превзойти уровень исследований Кузеева, во‑вторых, появилось множество др. интересных тем для историков (напр., баш. нац. движение в нач. 20 в.) и в‑третьих, основной для совр. историков Башкортостана остаётся тема отношений башкир с Россией в разные периоды истории. При этом Уяма критически относится к появившимся в последние годы работам историков‑любителей, предлагающих не подкреплённые достаточной аргументацией теории происхождения башкир. К истории баш. народа неоднократно обращался франц. славист Р.Порталь. Он исследовал баш. восстания 17—18 вв., влияние металлургич. промышленности на жизнь баш. общества и др. проблемы. Результаты своих исследований учёный изложил в монографии “Урал в 18 веке" (1950, рус. перевод 2004) и серии статей в рус. переводе опубликованы в сборнике его работ “Исследования по истории, историографии и источниковедению регионов России" (2005). Благодаря публикациям Порталя сведения по истории башкир вошли в зарубежную историографию. Изучая события времён восстания под предводительством Е.И.Пугачёва, зарубежные историки касались и его хода на Юж. Урале. Особенно много такого рода публикаций появилось в нач. 1970‑х гг., когда отмечалось 200‑летие этих событий. В книге франц. слависта П.Паскаля “Пугачёвский бунт" (1971, рус. перевод 2010) участию башкир и горнозаводского нас. Урала в восстании Е.И.Пугачёва посвящён отд. раздел. Автор охарактеризовал хозяйство башкир, их положение в составе Рос. гос‑ва, сообщил краткие биографич. сведения о Салавате Юлаеве и др. лидерах повстанцев. Несмотря на весьма негативную оценку самого восстания, Паскаль с большой теплотой относится к участию в нём башкир. Первой отд. крупной работой по истории Башкортостана стала монография америк. историка А.С.Доннелли в рус. переводе “Завоевание Башкирии Россией: 1552—1740. Страницы истории империализма" (1995). Основанная на изучении дореволюц. лит‑ры, она подробно излагает историю баш. восстаний и интеграции региона в состав Рос. гос‑ва. Большое внимание автор уделил военной организации башкир, военным действиям в борьбе с правительств. войсками. В 70‑е гг. 20 в. изучением истории России периода феодализма начал заниматься япон. историк К.Тоёкава. В своей работе “Оренбург и Оренбургское казачество во время восстания Пугачёва 1773—1774 гг." рассмотрел вопросы истории казачества, Башкортостана в 18 в. С рядом серьёзных исследований выступил америк. историк Ч.Стейнведел. Он изучает историю башкир с момента присоединения их к России и до событий 1917. В статье “Племя, сословие или национальность? Изменения в характере башкирской обособленности в контексте Российской империи" (рус. перевод в сборнике “Новая имперская история постсоветского пространства", 2004) Стейнведел рассматривает проблему динамики качеств. характеристик башкир как этноса, сословия и нации. Отмечает большую роль России для формирования социальной структуры башкир. В 16—18 вв. Россия старалась не посягать на права башкир за исключением изъятия у них земли, но и это обстоятельство неоднократно ограничивалось законодательно. В ходе баш. восстаний было уничтожено значит. число нас., часть башкир мигрировала на новые места, что ослабило племенные связи. В итоге большие племена делились на более мелкие роды и родовые подразделения. Политика Рос. гос‑ва приводила к прикреплению баш. нас. к конкретной терр. и стала основой баш. идентичности. Кочевой и полукочевой образ жизни башкир противоречил гос. политике России. Введение кантонной системы управления привело к разрыву родств. связей между баш. элитой и основной массой баш. нас. и тем самым сделал невозможным возникновение баш. восстаний. Поскольку в условиях кантонной системы нас. было объединено не по этнич. принципу, а по принадлежности к сословию. Понятие “башкир" в то время означало землевладельца. Желание стать владельцами земли побуждало небаш. нас. вступать с башкирами в смешанные браки. Как отмечает Стейнведел, гос. политика по отношению к башкирам отличалась жестокостью, однако башкиры сохранили обширные земельные владения. До сер. 19 в. башкиры являлись сословием, одновр. шёл процесс формирования баш. нац. общности. После ликвидации кантонной системы управления башкиры были приравнены к остальному нас. гос‑ва и с их изолированностью от др. обществ было покончено. В отличие от остальных, башкиры сохранили больший объём прав на землю. Во 2‑й пол. 19 в. имели место массовые изъятия у башкир земли, что привело к обнищанию населения. В этот период рус. чиновники стали воспринимать башкир не как сословие, а как этнос. Проводилась политика ослабления влияния ислама среди башкир. Когда привилегии башкир были окончательно упразднены, рос. бюрократия всецело стала считать их этносом. Являясь сторонником конструктивистского подхода, Стейнведел полагает, что превращение башкир в этнос и нацию происходило вследствие деятельности рос. гос‑ва. В др. своей статье “How Bashkiria Became Part of European Russia, 1762—1881 //Russian Empire. Space, People, Power, 1700–1930" (2007) Стейнведел исследует проблему восприятия Башкортостана в обществ. сознании образованной части нас. России в 18—19 вв. С 18 в. граница Европы и Азии считалась проходившей по Уралу. При этом основная часть терр. Башкортостана относилась к Европе. Однако многими современниками Юж. Урал продолжал считаться частью Азии. Особенно это относилась к Уфим. губ., где преобладало нерус. нас., было мало православных и царила нищета. С кон. 18 в. рус. правительство предприняло ряд мер, к‑рые позволили повысить экон. и культ. уровень губернии. Была создана лояльная властям элита мусульманского духовенства. Кантонная система управления позволяла башкирам получать административные должности, баш. элита была приобщена к европ. ценностям. В ходе проведения реформ сер. 60‑х гг. 19 в. на Юж. Урале были созданы административные ин‑ты, существовавшие в европ. части России (земство, суд), возникла периодическая печать. Однако массовое расхищение баш. земель во 2‑й пол. 19 в., к к‑рому оказались причастны губ. власти, привело к тому, что рос. общественность стала высказывать сомнения в европ. характере Уфим. губернии. По мнению Стейнведела, тогдашние губ. власти своей деятельностью способствовали закреплению в массовом сознании нас. страны представлений о Башкортостане, как азиатской страны. В 2000 Стейнведел опубликовал статью “The 1905 Revolution in Ufa: Mass Politics, Elections, and Nationality //The Russian Review" (Vol. 59, 2000), посвящённую событиям 1905 в Уфе. Несмотря на то, что в этой работе рассматриваются ист. сюжеты, автор привлёк немало этногр. и краеведч. сведений, касающихся жизни и быта уфимцев в нач. 20 в. Большое внимание уделено этнич. конфликтам и противостоянию по нац. признаку в Уфим. губ. в ходе революции 1905—07. Показано ограничение полит. прав нерус. национальностей, существовавшие в регионе. В статье Стейнведела “Положение Башкирии в составе России: региональные особенности, параллели, общеимперский контекст (1552–1917)" (рус. перевод в сборнике “Волго‑Уральский регион в имперском пространстве: XVIII–XX вв.", 2011) рассматриваются условия нахождения региона в составе Рос. гос‑ва. Автор отмечает, что присоединение Башкортостана было осуществлено гораздо менее насильственным способом, чем присоединение Казанского ханства. В Башкортостане были гораздо слабее позиции православной церкви. Рос. власти проводили политику сотрудничества с исламом, ограничивали деятельность православных миссионеров. Определённой защитой пользовались земельные права башкир. В 19 в. шёл процесс создания у башкир дворянской прослойки, к‑рая стала посредником между православным и мусульманским населением. Сплачивающим фактором нерус. жителей был ислам, а не принадлежность к той или иной народности. Первая рус. революция и нач. Первой мировой войны привели к росту нац. самосознания народов региона.
В 80–90‑е гг. было продолжено изучение баш. нац. движения. Америк. военный историк и политолог С.Блэнк в статье “Борьба за Советскую Башкирию в 1917–1923 годы" (рус. перевод в ж.“Ватандаш", № 4, 2000) на основе более широкого материала изложил историю образования БАССР и деятельность её баш. лидеров. Аналогичную работу позднее опубликовал америк. исследователь М.Ривкин “Автономия башкир" (рус. перевод в ж.“Ватандаш", № 10, 2002). Это были последние работы на эту тему, выполненные без привлечения материалов рос. архивов. После окончания “холодной войны" зарубежные исследователи получили доступ к фондам архивохранилищ Москвы, Уфы и Казани. На основании большого архивного материала была защищена докторская диссертация америк. историка Д.Шефера, посвящённая баш. нац. движению 1917–1921. На её основе им были опубликованы несколько статей: “Реализация советской национальной политики на местах и образование автономии Республики Башкортостан (1919–1920 гг.)" (рус. перевод в ж.“Ватандаш", № 2, 2003), “Возникновение границы между Татарстаном и Башкортостаном (1920–1922 гг.)" (рус. перевод в сборнике “Башкирия/Башкортостан: пространство, политика, механизмы выживания: по страницам зарубежной историографии", 2010) и др. В последние годы появились работы, посвящённые постсоветскому периоду истории Башкортостана. Америк. политолог Х.Малик в статье “Первый Всемирный курултай башкир и пробуждение башкирского патриотизма" (рус. перевод в сборнике “Башкирия/Башкортостан: пространство, политика, механизмы выживания: по страницам зарубежной историографии", 2010) рассмотрел подъём этнического самосознания башкир, борьбу за суверенитет, охарактеризовал основные проблемы, с к‑рыми сталкивается баш. этнос в процессе модернизации и межэтнич. взаимодействия. Автором также изложена позиция представителей баш. творч. интеллигенции по этим вопросам и предлагаемые его пути решения. Америк. экономист К.Саутуорд используя социологич. методы анализа, привлекая этногр. данные, показал, что в условиях экон. кризиса нас. выживало благодаря натуральному хозяйству. Автор подробно исследовал систему социального обеспечения на предприятиях, проведённого людьми вне рабочего времени, описал функции приусадебных участков. Саутуорд выяснил, что даже в условиях экон. кризиса в крае сохранялась социальная и полит. стабильность, межнац. согласие. Результаты своих исследований автор опубликовал в статье “Производственный неопатернализм в Республике Башкортостан" (рус. перевод в сборнике “Башкирия/Башкортостан: пространство, политика, механизмы выживания: по страницам зарубежной историографии", 2010). Серию статей о Башкортостане опубликовал франц. историк и политолог К.Ле Торривеллек. Исследуя “этническую композицию" с позиций постмодернизма и конструктивизма Торривеллек изложил историю региона, процесс его освоения, “конструирования" местных этносов, особенности их взаимодействия, специфику полит. развития респ. в советское и постсоветское время. Им впервые была охарактеризована нац. элита, показаны механизмы её воспроизводства и влияния на полит. курс Башкортостана. Взгляды автора на эти проблемы изложены в его статье “Татары и башкиры: история в зеркальном отражении (этническая композиция, историографические дебаты и политическая власть в Республике Башкортостан)" (рус. перевод в сборнике “Башкирия/Башкортостан: пространство, политика, механизмы выживания: по страницам зарубежной историографии", 2010). Норвеж. политолог И.Нойманн в своей работе “Использование “Другого": Образы Востока в формировании европейских идентичностей" (рус. перевод 2004) отд. главу посвятил изучению общественно‑полит. ситуации в Башкортостане после 1990. Автор полагает, что борьба за суверенитет шла в то время на основе этнич. концепции и отмечает, что первоначально баш. общественность выступала за статус Башкортостана как союзной республики. По мнению Нойманна баш. нац. движение 1990‑х гг. старалось представить себя в качестве преемника баш. предков нац. строительства периода революции и первых послереволюц. лет, отказавшись от этапа советской полит. истории. Создание совр. баш. нации, полагает автор, шло в условиях конкурентной борьбы с аналогичными процессами среди татар и русских. При этом основополагающими характеристиками нации для лидеров баш. нац. движения являлись язык, религия, терр. и ист. деятели (“основатели нации"). Америк. историк Д.Горенбург исследовал изменения этнич. идентичности у нас. зап. и сев.‑зап. Башкортостана в 20 в. “Татары – башкиры – снова татары: изменения этнической идентичности в Башкортостане" (рус. перевод в сборнике “Обретая себя: проблемы идентичности тюркского населения Урало‑Поволжья на страницах зарубежных исследований", 2006). Изучив материалы переписей 1897 и 1989, он пришёл к выводу, что проживающие в этом регионе башкиры и татары несколько раз сменяли своё самосознание под влиянием полит. обстоятельств, к‑рые вынуждали нас. менять свою идентичность, записываясь в ходе массовых кампаний учёта граждан то башкирами, то татарами. Автор объясняет это тем, что в зонах этнич. контактов, в местах, где проходят границы расселения этносов, образуются своеобразные “переходные идентичности", к‑рые могут легко меняться при определённых обстоятельствах, этому также способствовала близость культур и языка татар и башкир. В др. своей работе Горенбург “Региональный сепаратизм в России: этническая мобилизация или захват власти?" (рус. перевод в сборнике “Башкортостан в политическом пространстве России: зарубежная политология о тенденциях современного развития республики", 2004) показал, как политика суверенитета привела к росту нац. самосознания нерус. народов, усиления интереса башкир к своей культуре и языку.
В работах америк. политолога Г.Хейла (рус. перевод в сборнике “Башкортостан в политическом пространстве России: зарубежная политология о тенденциях современного развития республики", 2004) изучено электоральное поведение башкир в ходе избират. кампании 1993 в Гос. Думу. Автор выяснил, что избиратели‑башкиры как правило голосуют за депутата‑башкира, но отстаивающего социальные, а не нац. требования.
В труде нем. политолога Й.Гревингхольта “Республика Башкортостан: становление авторитарного режима" (рус. перевод 2006) показано противоречивое развитие респ. после принятия в 1990 декларации о суверенитете. В статьях англ. политолога рос. происхождения Т.Ланкиной (рус перевод в сборнике ее работ “Региональная власть и местное самоуправление в Республике Башкортостан", 2006) показана роль местного самоуправления в Башкортостане. Роль политики респ. суверенитета в возрождении интереса баш. нас. к своей культуре и языку рассматривалась в последние года нидерл. этносоциолингвистами К.Ямгуром и Ш.Крооном в ряде работ, в частности, в статье “Ethnolinguistic Vitality Perceptions and Language Revitalization in Bashkortostan” (в ж.“Journal of Multilingual and Multicultural Development”, vol. 24, № 4, 2003). Баш. и тат. эмиграцию в Зап. Европе исследовал нем. историк С.Цвиклинский в книге “Волга на Шпрее: татары и башкиры в Берлине” (2000). Им также опубликованы работы в области социолингвистики баш. языка. В монографии польск. историка и политолога В.Зайончковского “W poszukiwaniu tożsamości społecznej. Inteligencja baszkirska, buriacka i tatarska wobec kwestii narodowej w Cesarstwie Rosyjskim i ZSRR” (2001) рассматривается процесс формирования баш. нации в 20 в. Автор подробно рассматривает формирование нац. самосознания башкир, социальные процессы в их среде, роль и место нац. интеллигенции.
В последние годы активизировался интерес к Башкортостану турец. историков: вышли работы Т.Байкары, Х.Паксоя (рус. перевод в ж.“Ватандаш”, № 11, 2002) и Н.Озбека о Валиди, М.Тепеюрта о Башкортостане в составе России “Bashkirs between Two Worlds, 1552–1824” (2011).
Таким образом, история изучения народов Башкортостана на западе позволяет зарубежным учёным создавать собств. концепции, поднимать вопросы, к‑рые находятся вне сферы внимания рос. науки. С каждым годом растёт объём источников (архивных и полевых), привлекаемых иностр. историками Башкортостана. Ширится география самой зарубежной историографии респ., в работу постепенно включаются учёные из всё новых стран.
Этническое картографирование народов Южного Урала 16–20 вв. В России этнич. картографирование было широко развито издавна в силу многонациональности страны и обширности её территории. Богатая и разнообразная природа Башкортостана и народы, населяющие ее терр., с давних пор привлекали внимание исследователей. Повышенный интерес к краю был вызван его геогр. положением в центре Евразийского пространства, на границе Европы и Азии, богатством природных ресурсов. Рус. картография развивалась как гос. дело (в отличие от западноевроп., к‑рая фактически являлась частным делом). Присоединение новых земель к Рос. гос‑ву, обуславливало развитие геогр. исследований и картографирования этих терр., что влекло в свою очередь отражение на картах ареалов расселения, хозяйства народов Башкортостана.
В 1627 была выпущена “Книга Большому чертежу”. Она являлась текстовым приложением (описанием) к карте всего Рос. гос‑ва (“Большой чертеж”). Описание ведётся по главным рекам. В книге упомянуты многие географические объекты, указаны расстояния между ними, содержатся сведения по этнографии народов страны. Башкиры, Башкортостан и прилегающие терр. описываются в разделах “Река Волга”, “Река Яик”.
В 1667 под руководством тобольского воеводы, стольника П.И.Годунова был составлен “Чертеж Сибири”. Он является самым ранним из сохранившихся рус. картографических произведений, где нашла отражение терр. Башкортостана. К “Чертежу Сибири” была составлена “Роспись”, содержащая 22 статьи. На чертеже, отмечена терр. к востоку от рр. Волга и Печора, включая Сибирь и Дальний Восток. Как и большинство др. рос. карт, он ориентирован по югу, меридианы и параллели отсутствуют. На карте впервые достоверно показано положение Уральского хребта и основные очертания речных систем. В росписи к “Чертежу Сибири” перечислены города, слободы, крепости, остроги (с указанием численности служилых людей), реки с притоками, указаны расстояния между населёнными пунктами в днях пути и в вёрстах. В “Чертеже Сибири” народы (башкиры, калмыки, ненцы, ногайцы и др.) указаны с надписями в местах их расселения. Башкиры на карте показаны в междуречье Волги и Тобола в верховьях рр. Теча и Синара. По сравнению с предыдущими и совр. ему западноевроп. картами, является более полной и точной, на ней отражены многие геогр. объекты Башкортостана: рр. Яик, Исеть, Кама, озёра и т.д. Уфа изображена у слияния рр. Белая и Уфа. Для создания карты в Тобольск были вызваны землепроходцы и местные жители. В канцелярии воеводы их подробно расспрашивали обо всех известных им местах, возможно среди них были и представители зауральских башкир, платившие ясак в Тобольске. На терр. Тюменского уезда в это время расселялись баш. племена терсяк и сынрян, проживавшие в Бачкырской, Терсяцкой, Пышминской и Исетской волостях.
Итогом картографич. изображения башкир и народов, населяющих Башкортостан, в 17 — нач. 18 вв. следует признать работы картографа С.У.Ремезова. В 1697–98 Ремезов составил “Большой всей Сибири чертеж” (“Чертеж Сибири”). К 1701 были подготовлены чертежи на отд. части этого обширного пространства. Все эти чертежи автор объединил в атлас — “Чертежная книга Сибири” (1699—1701). Он содержит план Тобольска, обзорные геогр. и этногр. карты Сибири и близлежащих терр., региональные карты: севера европ. части России, юга Сибири и прилегающих районов Казахстана и Ср. Азии, 18 сибирских уездов. Чертежи ориентированы в основном по югу (юг — наверху, север — внизу). Уменьшенная копия “Большого всей Сибири чертежа” была включена в атлас под названием “Чертеж всех Сибирских городов и рек и земель”. На чертеже башкиры показаны в верховьях рр. Уфа и Красная (Большой Кизил), обозначены надписью “Башкыры”, также имеется запись латинскими буквами вдоль русла р.Уфа — “Baskyre”. На чертеже рр. Волга и Яик (Урал) оказались смещёнными на восток, р.Красная ошибочно нанесена как правый приток р.Самара. На карте отмечены многие геогр. объекты на терр. Башкортостана: Уральские горы, рр. Яик, Белая, Исеть, Кама и др., многие зауральские озёра, г.Уфа (у слияния рр. Белая и Уфа). Башкиры отмечены также в Зауралье в междуречье Течи и Синары. Народы, геогр. и адм. объекты Башкортостана нашли достоверное отражение на др. картах “Чертежной книги Сибири”, в частности, на “Чертеже Тобольского города”; “Чертеже земли всей безводной и малопроходной каменной степи” и др. На рубеже 17—18 вв., этнич. картографирование терр. Башкортостана и башкир, зафиксировано на карте Ремезова “Чертеж и сходство наличия земель всей Сибири, Тобольского города и всех разных градов и жилищ и степи” в атласе “Чертежная книга Сибири”. Основой для этой карты послужил этногр. чертёж 1673 тобольского митрополита Корнилия. На карте показаны надписями этносы и этнические группы, схематично проведены границы расселения на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. Каждый народ (башкиры, марийцы, мордва, ногайцы, тептяри, удмурты, чуваши и др.) выделен определённым цветом и пронумерован. Ремезовым и его сыновьями Л.С. и С.С.Ремезовыми были созданы ещё 2 атласа: “Хорографическая чертежная книга” (1697—1711) и “Служебная чертежная книга” (1702—30). Терр. Башкортостана отражена на нескольких чертежах этого атласа. В частности, на чертеже Верхотурского и Тобольского уездов показаны места расселения зауральских башкир и т.д. При составлении карт Ремезов проводил архивные поиски в Тобольске, в 1698 в Москве в Сибирском приказе, с целью выявления писцовых и переписных книг, геогр. описаний, актов межеваний, стат. сведений, документов земельных и военных рекогносцировок и др., проводил полевые описания и съёмки на терр. Урала и Зап. Сибири, использовал сведения путешественников, местных жителей. Достоинством чертежей Ремезова являются достоверность сведений и их богатое содержание.
В 1851 Имп. рус. геогр. обществом была издана составленная этнографом, академиком П.И.Кеппеном “Этнографическая карта Европейской России”. При составлении карты Кеппен пользовался офиц. и собств. экономико‑стат. и этногр. сведениями, собранными в ходе своих служебных поездок. К работе привлекались местная администрация и духовенство, к‑рые доставляли списки всех инородческих (нерусских) поселений с указанием числа жителей по данным 8‑й ревизии (на 1834). Кеппен также воспользовался ответами на разосланную в 1848 Рус. геогр. обществом этногр. программу. Карта составлена в масштабе 75 вёрст в дюйме (1:3 150 000) на 4 листах, на ней различными цветами и цифрами подробно обозначены ареалы 38 этносов и этнич. групп (терр., где преобладают русские, украинцы, белорусы оставлены не закрашенными), границы расселения народов обведены контуром и выделены разными цветами. На терр. Башкортостана отражены: башкиры, марийцы, мишари, мордва, немцы, татары, чуваши.
В 1866 в Санкт‑Петербурге была опубликована “Карта России и племена ее населяющие” составленная Н.Теребеневым. По краям карты находились рисунки нек‑рых народов в традиц. костюмах, среди них башкиры, марийцы, мордва, татары, удмурты и др.
В 1875 Имп. рус. геогр. обществом была издана “Этнографическая карта Европейской России” этнографа и военного картографа А.Ф.Риттиха, масштабом 60 вёрст в дюйме (1:2 520 000). На карте показаны преобладающие на данной территории этносы, всего 46 народов каждый из к‑рых обозначен своим цветом, выделяются в цвете инонац. вкрапления. Впервые в этнокартографич. практике в легенде карты народы сгруппированы по лингвистическому принципу, родственные в языковом отношении этносы отмечены в единой гамме цветов. Башкиры, казахи, кумыки, ногайцы, татары и чуваши объединены в единую тюрк. группу. На терр. Уфим. и Оренб. губерний показано размещение башкир, русских, татар, марийцев, удмуртов, украинцев, немцев, мордвы, евреев, поляков, калмыков, казахов. Центры губерний — гг. Уфа и Оренбург показаны с многонац. составом населения. В Уфе и вокруг неё расположены башкиры, русские, украинцы, татары, немцы, евреи; в Оренбурге — русские, украинцы, башкиры, татары, поляки, немцы, евреи и калмыки. При составлении карты автор взял за основу материалы 10‑й ревизии 1858, списки населённых мест Рос. империи, собранные Министерством внутр. дел в нач. 1860‑х гг., статистические материалы на 1867. Карта вплоть до нач. 20 в. служила основным пособием для изучения расселения народов России.
Во 2‑й пол. 19 в. большую роль в этногр. изучении нас. Волго‑Уральского региона начинают играть различные научные общества и объединения — Оренб. отдел Имп. рус. геогр. общества, Уральское общество любителей естествознания, а также местные деятели, краеведы и др.
В 1891 по просьбе Уральского общества любителей естествознания для Геогр. выставки в Берне (Швейцария), член этого общества краевед И.Г.Остроумов подготовил “Этнографическую карту Пермской губернии” (до наших дней не сохранилась). На карте различными цветами показаны башкиры, вогулы, коми‑зыряне, коми‑пермяки, марийцы, мишари, татары, тептяри, удмурты, дана краткая историко‑этногр. характеристика каждого народа. При составлении карты автор пользовался ответами волостных правлений на разосланные вопросные листы, полученные данные он сопоставил с имеющимися в лит‑ре данными.
В 1890 в г.Вятка К.В.Лаврентьев опубликовал книгу “География Вятской губернии”, к к‑рой была приложена карта, показывающая расселение проживающих в губернии народов. На карте штриховкой показаны места расселения удмуртов, марийцев, татар, башкир, коми‑пермяков, бесермян, тептярей. В разделе “Народоведение” приведены сведения о каждом из этих этносов.
Этнич. картографирование Башкортостана и башкир в 20 в. развивала деятельность членов Комиссии по изучению племенного состава населения России этнографов Д.А.Золотарёва, Ф.А.Фиельструпа и С.И.Руденко. В частности по итогам этнографических экспедиций 1905—08 Руденко и Фиельструпом составлены “Карта распространения бытовых элементов у башкир” и “Карта племенного состава населения Башкирского края” (обе — 1925).
