Приговор оренбургского губернатора И.А.Рейнсдорпа от 15 июля 1775

ПРИГОВОР ОРЕНБУРГСКОГО ГУБЕРНАТО­РА И.А.РЕЙНСДОРПА ОТ 15 ИЮЛЯ 1775, док. следств.-судебного дела С.Ю., составл. в канцеля­рии оренб. губернатора (см. Следствие и суд над Салаватом Юлаевым). Подлинник хранится в ГАОО, копия — в РГАДА.

В основе док. лежит приговор Тайной экспедиции от 16 марта 1775 и определение Уфим. провинц. канцелярии от 6 июля 1775 о мере наказания С.Ю. и Юлая Азналина. Б. ч. приговора составляет поч­ти дословное повторение документа провинц. кан­целярии, в к-ром излагались факты, подобранные с целью подчеркнуть преступный характер действий С.Ю. и Юлая Азналина и исключить мотивы соц. характера. Среди материалов, обнаруженных во время следствия в Уфе, наиб. важными были дан­ные о захвате С.Ю. в плен командой подполк. Н.Я.Аршеневского. В приговоре подчёркивалось, что это случилось “в бытность ево [Салавата] на злодействе”. Самым тяжким преступлением С.Ю. и Юлая Азналина, по выводам губернатора, было то, что они “не только во время бывшаго народнаго мя­тежа, но и по отлучении из пределов Оренбургской губернии... Пугачёва, имея послушных себе баш­кирцов большую толпу”, продолжали бунтовать и “многия убивства, грабежи имения, пожеги некото­рых заводов и селений поделали”. Приговор не от­личался по существу от определения Тайной экспе­диции. Местные следователи также не добились нужных им признаний и раскаяния от С.Ю. и его отца. С.Ю., как зафиксировано в приговоре, “на признание упрям, в том чтоб оно им зделано было, не открылся”. При вынесении решения пришлось ссылаться только на заявления “самоличных свиде­телей” поступков С.Ю. и Юлая Азналина. В приго­воре записано, что этих обличений достаточно для обвинений и поэтому “уже и не нужно извлекать из них то признание, которого они... открыть нимало не хотят”. Приговор был оформлен без ссылок на действующие законы. В тексте заявлялось о согла­сии губернатора с законоположениями трёх осн. ко­дексов Рос. империи — Соборного Уложения Алек­сея Михайловича, Воинского и Морского уставов Петра I, 16 статей из к-рых включены в экстракт следств. документов, подготовл. Уфим. провинц. канцелярией. В экстракт вошли четыре гл. статьи из 2-й гл. Соборного уложения — “О государской чести и как его государское здоровье оберегать”, включавшей законодат. постановления о полит. преступлениях. Подобранные к делу С.Ю. статьи предусматривали наказание за предпринятое “на го­сударское здоровье злое дело”, поддержку “госуда­рева недруга”, стремившегося к узурпации царской власти, участие в “скопе и заговоре” как преступле­ния, отождествлявшиеся с посягательствами на власть монарха, и охватывались общими понятиями “оскорбления величества”, нарушения “государе­вой чести”. 3 из 5 статей Соборного уложения, оп­ределявших “преступления” С.Ю., первыми указа­ны и в приговоре о смертной казни Е.И.Пугачёва [Полное собрание законов Российской империи. I. Т.1. №1. С.3—5]. К делам Пугачёва, а затем и С.Ю. судьи сочли применимым 19-й артикул Воин­ского устава, гласящий: “Если кто подданный вой­ско вооружит или оружие предприимет против его величества, или умышлять будет помянутое величе­ство полонить или убить, или учинит ему какое на­сильство, тогда имеют тот и все оные, которые в том вспомогали или совет свой подали, яко оскорбители величества, четвертованы быть, и их пожитки забра­ны...”. По мнению следователей, поступки этих двух предводителей восставших подпадали под действие и 137-го артикула Воинского устава, где гово­рилось: “Всякой бунт, возмущении и упрямство без всякой милости имеет быть виселицею наказано”. Все остальные артикулы Воинского устава, вклю­чённые в экстракт, несли смертные наказания за со­чинение и распространение писем “о бунте и возму­щении”, перехват правительств. почтовой коррес­понденции и вооруж. нападения с целью убийства и грабежа [Полное собрание законов Российской им­перии. I. Т.5. №3006. С.325,360—380]. В текст экс­тракта также вошёл 86-й артикул из 12-й гл. Мор­ского устава: “Никому не ходить со своими офице­рами, или с другими для каких изменничьих дел...” [Полное собрание законов Российской империи. I. Т.6. №3480. С.73]. Губернатор пошёл на явное на­рушение правил оформления приговора, отказав­шись включить цитаты из законов в своё судебное решение. В связи с тем, что в приговоре Тайной экс­педиции не говорилось о необходимости смертной казни для С.Ю., Рейнсдорп, хотя и заявил о том, что С.Ю. достоин её, но, сославшись на “ко всем впадшим в вину... матернее милосердие” Екатери­ны II, принял решение о его жестоком физическом наказании. В приговоре повторялось предложение Тайной экспедиции о расправе с С.Ю. как со “зло­деем”, но оно было дополнено перечислением форм телесного наказания — избивание кнутом, вырыва­ние ноздрей, проставление на лбу и щеках указных знаков. Губернатор одобрил мнение провинц. канце­лярии о вынесении такого же наказания Юлаю Аз­налину. Проведение экзекуции и отправление на ка­торгу поручалось Уфимской провинц. канцелярии. Завершался приговор строгим наставлением при­нять все меры предосторожности, чтобы во время наказания “не могли башкирцы и другия на дороге отбить” С.Ю. и Юлая Азналина.

Ист.: РГАДА. Ф.6, оп.1, д.593, л.376—378; ГАОО. Ф.3, оп.1, д.148, л.71—74; Крестьянская война 1773—1775 гг. на территории Башкирии: Сборник документов. Уфа, 1975.

Лит.: Гвоздикова И.М. Салават Юлаев: Исследование документальных источников. Уфа, 2004.