Творческая индивидуальность

ТВОРЧЕСКАЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ САЛА­ВАТА ЮЛАЕВА. Произв. С.Ю. созданы в традициях восточной, общетюрк. литературы и баш. фольклора. Их характеризуют след. черты: 1) выражение индивидуальных черт характера, ду­ховного мира и взглядов самого автора. В песнях­четверостишиях лирич. герой осознаёт свою из­бранность: “Не горюйте, что от вас ушёл я, — /Вновь земля батыров вам родит” (перевод Г.Г.Шафикова; “Мин киткәнгә илап ҡайғырмағыҙ, /Батыр ирҙәр тыуыр тағы ла”). Единство героич. пафоса и тонкого лиризма — осн. черта поэзии С.Ю.; 2) связь изображаемых фактов и событий с конкретной действительностью. Свыше половины всех поэтич. произведений посвящено теме Пугачё­ва восстания 1773–75, в них упоминаются имена сподвижников или названия памятных для автора мест (рр. Юрюзань, Сим, Ай, Агидель; Катав­Ивановский и Юрюзань-Ивановский заводы и др.); 3) чётко определённый круг тем. В раннем тв­ве этот круг ограничивается любовной и пейзажной лирикой, позднее — темой освободит. борьбы наро­да, к-рая занимает, безусловно, преобладающее ме­сто в тв-ве С.Ю. Её духом пронизаны также неко­торые из ранних лирич. стихотворений. В стихотво­рении “Стрела” лирич. герой переживает за неча­янно подстреленную им безвинную ласточку: “Мет­нул я в небо меткую стрелу /И ласточку подранил в вышине. /К ногам моим упала, трепеща, /И жал­ко бедной птицы стало мне” (пер. Б.А.Турганова; “Һауаларға уҡ сойорғоттом, /Ҡарлуғасҡа тейҙе уҡҡынам. /Аяҡҡайым янына ҡолап төшкәс, /Меҫкен ҡошто йәлләп юҡһынам” — пер. Р.Ниг­мати). К концу стихотворения это чувство жалости перерастает в выражение ненависти к врагу: “Не ласточек сбивать стреле в пути — /Коварного вра­га пускай найдёт!” (пер. Турганова; “Ҡарлуғасҡай ҡошто үлтергәнсе, /Бер дошмандың йәнен өҙһәсе” — пер. Нигмати); 4) идейные совпадения разных стихотворных текстов, а также стихотворе­ний и отразившихся в указах, наставлениях, пись­мах и др. рукописях воззрений автора. В поэзии от­ражены важнейшие стороны мировоззрения С.Ю. Целый ряд стихотворений поэта-воина — “Юрю­зань, река души ты нашей...”, “Битва”, “Юноше­воину” и др. — своей идейно-тематической направ­ленностью перекликается друг с другом или с пов­станч. документами, им подписанными; 5) ряд тек­стуальных совпадений в произведениях, обнару­женных в разное время в различных источниках. Встречаются совпадения (т.н. поэтич. клише) в произв., относящихся как к одному жанру, так и к разным. Сравнения, точно совпадающие по значе­нию, имеются в стихотворении “Юноше-воину”: “Высоко летает в небе ворон, /Ещё выше сокол ввысь взмывает” (перевод Турганова) — “Бейектә оса ҡоҙғон ҡош, /Унан бейек осор ыласын бар” (пер. Нигмати) — и кубаире “С ратью Пугачёва слившись, в войско с ним соединившись...”: “Там, где ястреб не летает, /На заре пробьётся сокол” (перевод А.П.Майорова) — “Ҡарсыға үтмәҫ ур­мандан /Ыласын үтә таң менән”. Различные по со­держанию стихотворение и одно из песен-четверо­стиший начинаются созвучными строками: “Я пус­тил стрелу высоко, /Ласточку убил” (пер. Давлетчина; “Һауаларға уҡ сойорғоттом, /Ҡар­луғасҡа тейҙе уҡҡынам” — пер. Нигмати); “Пустил стрелу в сторону чёрной скалы, /Убил птицу-соко­ла” (“Ҡая ташҡа ҡарап уҡ аттым, /Ыласын ғына ҡошто ҡолаттым”). Текстуальная однородность ча­ще наблюдается внутри произведений, дошедших до 20 в. изустно. Следующие двустишия слово в слово повторяются в стихотворении “Наброситься готов летящий ястреб...” и песнях С.Ю.: “В це­лом табуне лошадей /Любимый мой конь был кара­ковой масти” (“Өйөр генә йылҡы араһында /Һөйөп менгән атым бүртә ине”). Или: “Дербник, летаю­щий в небе, /Пикирует вниз, увидев птицу” (“Һау­аларҙа осҡан, ай, яғылбай /Ҡыялып та оса, ҡош күрһә”). Одинаковые по значению строки обнару­живаются в стихотворениях “С ратью Пугачёва слившись, в войско с ним соединившись...”: “Вои­ны, братья, коней оседлайте, /Ранам открыться бы­лым снова дайте!” (пер. Шафикова) — “Атҡа мене­геҙ, ирҙәр, ағалар, /Асылһын әйҙә иҫке яралар!” — и “Юрюзань, река души ты нашей...”: “Седлайте, братья, аргамаков лучших, /Седлайте жеребцов и кобылиц!” (пер. Шафикова) — “Эйәрләгеҙ, ирҙәр, арғымаҡтар, /Эйәрләгеҙ быуаҙ бейәләр...”. При­чиной подобных совпадений в различных текстах является, очевидно, длительное бытование этих произв. в народе (при неоднократном переписыва­нии или передаче из уст в уста, естественно, возни­кали неизбежные перестановки или замены некото­рых строк), а также частое обращение С.Ю. к сво­им наиболее удачным поэтич. находкам или излюб­ленным приёмам; 6) отсутствие у С.Ю. прямых по­вторений канонизированных форм фольк. жанров. Безусловно, его поэзия широко опирается на тради­ции устного нар. тв-ва. Наибольшую общность с фольк. формами имеют песни-импровизации С.Ю., где использованы свойственные нар. песням парал­лели и ритмическая система. Но содержание песен­-импровизаций не укладывается в рамки фольк. пе­сен. Они построены на конкретных мыслях и чув­ствах поэта, в них сделана попытка раскрыть вну­тренний мир и индивидуальные качества лирич. ге­роя. Они перекликаются с духовным миром и пе­реживаниями самого автора, раскрывают отдель­ные моменты его биографии, называют имя его возлюбленной. Поэзия С.Ю. в целом выходит за рамки устоявшихся канонов не только фольклора, но и средневековой дидактич. литературы. Опира­ясь на их лучшие образцы, С.Ю. обогатил новой образной системой и новыми идейно-художествен­ными ценностями баш. поэзию той эпохи; 7) бога­тая лексика его поэзии включает в себя слова как общетюркской письменности, так и живого баш. разговорного языка. Многие термины и названия, употребляемые поэтом в стихотворных произведе­ниях, встречаются также в его документах, что подтверждает характерность определённого круга слов для всего тв-ва С.Ю.

Лит.: Храпченко Б.М. Творческая индивидуальность писа­теля и развитие литературы. М., 1972.

М.Х.Идельбаев