ЧИСЛО
ЧИСЛО, грамматическая категория, выражающая количеств. характеристики предметов или лиц. Ч. свойственно существительным и личным местоимениям, остальные лексико‑грамматич. разряды слов имеют синтаксич. категорию Ч. (формы Ч. согласуются с формой существительного и личного местоимения).
В башкирском языке, как и в др. тюркских языках, Ч. объединяет формы мн. и ед. чисел. Форма ед. ч. не имеет спец. грамматич. показателя, не выражается морфологич. средствами, значение единичности определяется в контексте. Слово, не оформленное аффиксом множественности, не обязательно является формой ед. ч., напр., “китап” (книга), исходя из контекста, может означать “одна книга” и употребляться в значении “много книг”: “Ильяс китап уҡып ултыра” (Ильяс читает книгу), “Өҫтәл өҫтө китап, дәфтәр менән тулған” (Стол завален книгами, тетрадями). В качестве лексич. средства, указывающего на единичность, можно выделить слово “бер” (один): “Һәр өйҙә тиерлек бер һуғыш ветераны йәшәй” [Почти в каждом доме живёт (один) ветеран войны]. В данном случае нужно учесть его многофункциональность: показатель ед. ч.; выступает в качестве количественного числительного; воспринимается как показатель неопределённости. Форма мн. ч. указывает на то, что предметы, лица представлены в кол‑ве более одного.
В баш. яз. выделяют разновидности мн. ч.: индивид. множество означает совокупность однородных предметов (лиц), объединённых по одному признаку, напр., “уҡыусылар” (ученики), “сәскәләр” (цветы); коллективное — объединение в одну группу неоднородных по признаку лиц, напр., “Азаматтар” [Азамат и его (друзья, семья и т.п.)], “Гүзәлдәр” [Гузель и её (...)].
Значение мн. ч. передаётся морфемным, лексич. и синтаксич. способами. Осн. показателем мн. ч. выступает аффикс ‑лар, к‑рый выражает неопредел. множество: “балалар” (дети), “ҡыҙҙар” (девушки). При лексич. способе выражения мн. ч. в значении слова присутствует идея множественности, особенно у сущ. со значениями абстрактности, собирательности: “бала‑саға” (детвора), “он” (мука), “ҡом” (песок); при синтаксич. — употребляются количественные, приблизит., разделит. числительные: “биш уҡыусы” (пять учеников), “ун—ун биш егет” (десять—пятнадцать парней), “дүртәр студент” (по четыре студента); наречия меры и степени: “күп халыҡ” (множество людей), “байтаҡ тәжрибә” (достаточный опыт); неопредел. местоимения: “күпме машина” (сколько машин), “нисәмә яҙмыш” (сколько судеб).
В баш. яз., как и в др. тюрк. языках, нет сущ., к‑рые употребляются только во мн. числе. Не образуются с помощью аффикса множественности абстрактные сущ. с аффиксом ‑сылыҡ, напр., “малсылыҡ” (животноводство), “йәшелсәселек” (овощеводство), “аҙсылыҡ” (меньшинство); сущ., обозначающие ступени развития об‑ва, напр., “социализм”, “капитализм”, “коммунизм” и др.; разл. материалы, объекты, жидкости, металлы. При присоединении аффиксов множества к сущ. этих категорий появляются модальные значения: а) неск. сортов, видов продукта или в‑ва: “һуттар” (разные соки), “иттәр” (виды мяса), “игендәр” (сорта зерна); б) обилия ч.‑л.: “бурандар” (вьюги), “ямғырҙар” (дожди); в) протяжённости в пространстве: “саҡрымдар” (вёрсты), “километрҙар” (километры); г) сырья, из к‑рого изготовлено изделие: “алтындар” (золотые изделия), “көмөштәр” (серебряные), “тиреләр” (кожаные изделия) и др.
Лит.: Зәйнуллин М.В. Хәҙерге башҡорт әҙәби теле. Морфология. Өфө, 2005; Абдуллина Г.Р. Башҡорт теленең морфологияһы. Стәрлетамаҡ, 2009; Грамматика современного башкирского литературного языка. М., 1981.
Г.Р.Абдуллина
